Наш ориентир то, что сближает людей

21 ноября в Ашхабаде, во Дворце Мукамов, в рамках Дней культуры Европейского союза, прошел концерт классической музыки с участием знаменитого польского пианиста Войцеха Валечека и Государственного симфонического оркестра Туркменистана под управлением Расула Клычева.

На сцене прозвучали фортепианные произведения всемирно известных композиторов: Дебюсси, Бетховена, Моцарта, Листа, Паганини, Альбениса, чья музыка сохраняет способность говорить с нами так, как будто она написана сегодня. В ней особая внутренняя энергия, способная к вечному возрождению. Она находит новый смысл в настоящем и продолжает быть нужной. Пока человек ищет смысл, красоту и правду - искусство великих композиторов будет жить.

Войцех Валечек – из тех пианистов, благодаря которым классическое наследие действительно не стареет. И он не просто воспроизводит текст – он возвращает ему природный импульс, то живое дыхание, ради которого эта музыка когда-то была создана. Валечек умеет оживить то, что остается вечным: чистую любовь, внутреннюю борьбу, стремление к преодолению, светлую тоску и тонкую лирику... И ашхабадцам посчастливилось стать свидетелями исполнения, в котором великое наследие прозвучало с первозданной свежестью, а вечная музыка вновь обрела дыхание.

Главным событием вечера, безусловно, стал 1-й фортепианный концерт Фри-дерика Шопена. В интерпретации Валечека он стал гвоздем программы, вершиной эмоционального подъема и кульминацией всего концерта.

Первый фортепианный концерт Шопена в исполнении Войцеха Валечека отличается благородной сдержанностью, глубоким структурным пониманием и тем типом интеллектуальной ясности, который является его художественной визитной карточкой.

В Allegro maestoso пианист сразу задает тон – музыка звучит собранно, с подчеркнутой пластикой аристократической фразировки. Он избегает внеш-ней романтической вычурности, музыка течет свободно и выразительно, а виртуозные пассажи звучат не как самоцель, а как элемент драматургии – легкие, прозрачные, выстроенные с особым вниманием к архитектуре фразы. В диалоге с оркестром Валечек проявляет почти камерную деликатность: со-лирующий рояль не доминирует, а естественно вплетается в общее звуковое полотно.

Вторая часть – Romanse Larghetto – раскрывает другую сторону художественной природы Войцеха Валечека: его эмоциональную глубину, раскры-тую с абсолютной тонкостью. Его лиризм, без внешних эффектов и излишней сентиментальности, мягкое прикосновение, прозрачная педализация, гибкая агогика и редкая трогательность исполнения, создают атмосферу исповедаль-ного монолога, стремления к возвышенной поэтической тишине. Фразы у не-го не «плывут», а воспаряют, как будто поднимаются из глубин рояля и сразу же тают в воздухе, создавая мгновения растворенной нежности.

Финальное Rondo.Vivace – это уже другой мир: мир света, упругого ритма, мгновенной живости... Валечек делает этот финал не блестящим, а радостным. Польская душа музыканта проявляется в каждом мазурочном отскоке, в легких, почти воздушных штрихах, в той самой естественной грации, которую невозможно симулировать.

Главная особенность интерпретации Войцеха Валечека – это умение соединить философскую глубину и эмоциональную откровенность без утраты шо-пеновской прозрачности и стиля. А его звук поражает исключительной утонченностью. Он владеет редким даром: звучать тонко, но никогда не бледно. У Валечека даже тишина звучит.

Войцех Валечек превращает сольную партию не в блестящую демонстрацию, а в искренний, почти камерный диалог, который органично вписывается в симфоническую ткань оркестра. Это создает ощущение единого художествен-ного пространства: не пианист и оркестр, а совместное движение, в котором каждый жест рояля получает деликатный отклик в оркестровой фактуре.

Особого внимания заслуживает Симфонический оркестр Туркменистана под управлением заслуженного артиста, главного дирижера и художественного руководителя Расула Клычева. Он сыграл роль интеллигентного соавтора и тонкого партнера, который раскрыл шопеновскую лирику тонкими красками, не нарушая ее деликатности, открыл пространство, в котором солист мог дышать и говорить свободно. Оркестр в этом исполнении – не как украшение и не фон. Он был дыханием концерта, его тканью, его движением. Он был как пейзаж вокруг героя: не доминировал, но делал путь значимым, а музыку - живой, полной света и внутренней правды.

Огромный зал Дворца Мукамов, при полном аншлаге, был наполнен абсолютной, живой тишиной. И эта тишина – не пустота, а признание. Она говорит о том, музыка достигла сердца зала, заставив его замереть в едином дыхании и все зрители, затаив дыхание, не просто слушали, а переживали каждую ноту, боясь нарушить хрупкое мгновение соприкосновения с великим искусством шопеновского гения.

Светлана КИМ

Фото: автор